// I'M A SURVIVOR
i'm not gon' give up i'm not gon' stop
I'M GON' WORK H A R D E R

Глупый тот, кто считай, что видит собеседника насквозь; до конца никогда нельзя угадать, что движет человеком, куда приведут его тайны, как сильно сломают желания. Юджиния, может, дала бы фору легилиментам, но искусных в магической Британии не так много, а у людей со временем мысли упрощаются. Она судит по себе, потому что десять лет назад мечтала об империи и замках, титулах и равноправии, а теперь с желаниями осторожничает, боится попросить о большем. Если бы кто-то попытался в ее сознание вторгнуться, то нашел бы переживания о делах общества, о том, как справиться с очередными проблемами, в которых оказалось несколько филиалов, но совсем не то, что хотелось бы увидеть в мыслях бывшего министра магии.

Дженкинс берет бокал шампанского с подноса, который плывет по воздуху, потому что нанимать прислугу - это трата денег, которую общество себе позволить не может. Она делает глоток, отмечает итальянский привкус, делает второй и наконец пытается расслабиться. Последнюю неделю Юджиния чувствует себя, как на иголках, потому что организация бала занимает слишком много, как ей кажется, пустого времени. Она могла бы доехать до Йорка, чтобы встретиться с Клариссой, у которой под крылом находится около двадцати девушек. Достать для них еду становится все сложнее: разгорающаяся война мешает снабжению, а при отправке запасов с совами или же с эльфами приходится каждый раз санкционировать использование каминов или же порталов из-за крупных размеров сырья. Дженкинс перехватывает еще и канапе, отходит с середины зала, осматривается вокруг, чтобы уж точно удостовериться, что все находится на своих местах.

Девочки снуют по углам, поправляют заколдованные инструменты, наставляют друг друга, проверяют списки и готовятся снять запрет на аппарацию. Юджиния надеется, что большинство гостей придут традиционным способом - через камин, но подозревает, что не все будут так рассудительны, поэтому отправляет нескольких ответственных к главным дверям. Отель The Crown принадлежит Палмерам, и Дженкинс это ничуть не смущает: она не чувствует себя здесь хозяйкой, как и не испытывает никакого стыда, когда приходит к матери Хьюберта и договаривается о проведении вечера для Общества.
Делает еще глоток, последний, и оставляет стакан на столе, а сама подходит к камину.

Гости собираются к указанному времени, и Юджиния не успевает начать волноваться, потому что вечер начинается так, как и планировался - размеренно и согласно расписанию. Музыка заполняет собой зал, а Дженкинс растворяется в атмосфере, такой знакомой и на время несправедливо забытой. Светские разговоры ни о чем, многозначительные взгляды и короткие кивки в ответ на комплимент или обещание переговорить на следующий день - всего этого в жизни Юджинии больше нет, потому что когда власть переходит в другие руки, то и внимание общественности кочует следом за ней. Она улыбается мистеру Флинту, предлагает ему пройти к закускам, а сама готовится к началу представления: бал - это танцы, выступления приглашенных гостей и немного магии, которой пропитан весь зал.

Она сидит в первом ряду, держит ладони на коленях, смотрит за тем, как шотландская певица поет свою партию. Мыслями Юджиния находится в кабинете, помечает, кого увидела на сегодняшнем вечере и пытается сопоставить, сколько денег им удастся собрать на улучшение шелтеров.
Она понимает, что за ней наблюдают, когда вновь сталкивается взглядом с Беллатрикс Лестрейндж, сидящей напротив нее. Юджиния с ней знакома шапочно: что-то слышала, что-то видела, о чем-то догадывается, но не заметить кольцо на ее безымянном пальце, как и горделивую осанку, очень сложно. Она улыбается ее сосредоточенному взгляду и возвращает внимание на сцену, на которой теперь стоит группа из Ирландии.

Дженкинс сталкивается с Лестрейндж у стола с закусками, откуда берет уже, кажется, шестой бокал шампанского, которое странным образом до сих пор не сказывается на ее состоянии.
— Как вечер? — она знает, что у Беллы есть планы на это общество, потому что слышит и видит, а не пользуется способностями легилименции или шпионажа. Хотя последнее больше бы подходило сложившейся ситуации, так как у Лестрейндж, кажется, вполне валидные желания. Каждая девушка хочет состояться в жизни, просто не у всех хватает смелости это осознать и попытаться осуществить. Если у Юджинии изначальное преимущество возникло из-за полукровности, то у Беллатрикс с этим очевидно были проблемы, ибо чистокровных волшебниц воспитывают совсем иначе, и среди них найти ту, кто сама дошла до осознанности - чудо не больше и не меньше. Конечно, учитывая настроения Темного Лорда (какое же отвратительное все-таки прозвище) любой чистокровный волшебник хмыкнул бы на подобные мысли Дженкинс, но ей уже давно безразлично мнение остальных: никто никогда не будет рад, потому что в каждой бочке меда найдется ложка дегтя.
— Мне сказали, что идея с музыкальным сопровождением - твоя, — иерархия в обществе бедствующих волшебниц не такая уж выраженная, но все-таки имеется. Есть тот, кто организует мероприятия, есть тот, кто подает идеи. Юджиния занимает место срединное, потому что в работу общества вложила не один десяток лет, поэтому ее слово, можно сказать, является последним, если вдруг необходимо разрешить конфликт или принять тяжелое решение. Сама организация достаточно самостоятельна: поделена на несколько городов, каждый филиал ответственен за свою территорию, ни перед кем не отчитывается (официально), но все-таки держит Дженкинс в курсе расходов, количестве заявок на помощь и прочих важных деталей.
Юджиния не знает, зачем Беллатрикс понадобилось названное главенство, ведь с ним приходит лишь нервотрепка, но в лоб спрашивать о планах волшебницы она не решается. Лишь бросает быстрый взгляд в сторону Элизы, которую, как оказалось, Белла подослала к Юджинии в конце весны.

— Ты так и будешь прожигать меня взглядами или все-таки наконец скажешь, что тебя так беспокоит? Если ты о прическе, то ее делала миссис Буве, если о платье - последняя коллекция Феретти, если тебя беспокоят туфли или сумка, то это все от Норы Блэквуд, — Дженкинс допивает бокал, ставит его на летящий мимо поднос.
— Колье - подарок мистера Флинта, нет оно не зачаровано и не представляет из себя никакого ценности в качестве артефакта. Не очень понимаю, почему ты целый вечер не спускаешь с меня взгляда, но если что-то срочное, то предлагаю обсудить сейчас, — мелодия начинает ускоряться, и многие гости пускаются в пляс в середине зала, оставляя Юджинию и Беллатрикс в одиночестве у стола с закусками.
— Если это снова об Офелии, то, пожалуйста, даже не стоит начинать. Я не вмешиваюсь ни в чью личную жизнь и тебе советую делать то же самое, — она не договаривает, что лучше обратить внимание на свою собственную, потому что это звучит грубо, а у нее достаточно хорошее настроение для обмена любезностями вместо приветствия.

[indent] - Уоррен, ты не видел мои изумрудные серьги? - окликаю мужа, который занят поправлением воротника рубашки перед зеркалом на другом конце комнаты. В ответ слышу протест, что он в принципе не в курсе, где я храню драгоценности. Справедливо. Но я уже обыскала все ящики своего шкафа, а именно их найти не могу. Даже акцио не помогает. Ладно, поручу Поппи их разыскать, пока мы будем у Гринграссов. Вдеваю в уши свою не самую любимую пару сережек и подхожу к зеркалу. Уоррен делает шаг в сторону, освобождая мне часть места для прихорашивания. Подаюсь вперед к поверхности зеркала, смахиваю ресницу с щеки и поправляю волосы. После чего поворачиваюсь вокруг своей оси и оглядываю себя со всех сторон, ладонями проводя по шелковистой ткани черного вечернего платья. Надеваю туфли на немилосердном к моим ногам каблуках и морщу нос, пока Яксли не видит. Красота требует жертв. Отказываюсь признавать, что прихорашиваюсь так старательно в большей степени потому, что сегодня на прием приглашена и чета Трэверсов.
[indent] Обещанный разговор с Элайджей не состоялся ни на следующий день после проведенной вместе ночи, ни через день, ни через десять. Понимаю, что наши планы спутал Уоррен, появившийся в дверях в крови и грязи. Он испытал такую искреннюю радость при виде нас обоих, с таким упоением нас обнимал и рассказывал о случившемся, что сжималось сердце. В глазах Элая я видела смесь стыда и... разочарования? Несомненно, я тоже назвала захлестнувшую нас страсть ошибкой. Но то, что я говорю, очень часто расходится с моими чувствами. Элайдже ли не знать о том, что все чистокровные волшебники играют свои роли и есть вещи, которые они обязаны говорить. И жена, изменившая мужу с его лучшим другом, просто обязана назвать случившееся ошибкой, это извращенные правила хорошего тона. И все же, он не искал со мной встречи после возвращения Уоррена. Это отвратительно, но я снова чувствую себя использованной. Прямо как когда после нашего с Трэверсом расставания узнала, что он бросил меня , потому что, если верить его матери, то я девушка, с которой можно бегать на свидания в школе, но не та, с которой сын Трэверс может создать семью.
[indent] Беру мужа под руку, прежде чем мы трансгрессируем к воротам поместья Гринграсс. Их старшей дочери сегодня исполняется семнадцать, и в честь этого события они устраивают прием, на который приглашены все чистокровные семьи, пользующиеся авторитетом и уважением в обществе. - Это что, Рабастан так повзрослел? - шепчу Уоррену и киваю в стороны молодого человека в обществе остальных Лестрейнджей. - Подумать только, Марианна опять беременна. Они с мужем решили посоревноваться с этими предателями крови Уизли? Злое перешептывание и сплетни пока на лицах наиприятнейшая из улыбок - неотъемлемая часть всех крупных приемов. Придает пресным мероприятиям перчинку. [float=left][/float]Путь нам преграждает Гринграсс-старший и рассыпается в комплиментах. Радушный и приятный старикашка, ничего не скажешь. Разве что слишком дружелюбный, потому что вместо того, чтобы галантно пожать мою руку в знак приветствия, он оставляет на тыльной стороне ладони влажный слюнявый поцелуй. - Для нас честь быть здесь, мистер Гринграсс. Именинница уже спустилась? Мы хотели бы преподнести ей подарок, - показываю ему бархатную коробочку с кулоном, а вторую руку незаметно вытираю о ткань платья. Его старшая дочь зубаста и падка на неуместные комментарии, как и всегда. Хорошо, что для удачного брака в нашем обществе достаточно иметь правильную родословную. И неважно, если у породистой лошадки есть изъяны.
[indent] Вздрагиваю, когда в нескольких шагах от себя слышу голос Элайджи. Он вместе с женой приветствует хозяев дома, и теперь настала очередь Элиан для слюнявых поцелуев в руку. Надеюсь, что Уоррен Трэверсов не заметит, но куда там. Он тут же поворачивается на голос друга, и вот мы уже стоит друг напротив друга. Уоррен и я, Элайджа и Элиан. Элиан приветлива, но почти не отрывает восхищенный взгляд от мужа. И мне это не нравится, ни капельки. Я не вправе ревновать человека к его же жене, и все же... Распрямляю спину и гордо поднимаю голову чуть выше в попытке казаться чуть эффектнее и элегантнее блондинки напротив. Ну и пусть ее род более аристократичен моего. Мне нравится убеждать себя в том, что женщины Бёрк ярче и находчивее чуть более богатых "коллег" из других чистокровных семей.
[indent] Уоррен замечает небольшую группку мужчин и говорит, что ем нужно переговорить с ними с глазу на глаз "по работе". По вопросам предстоящих планов Пожирателей смерти, плавали, знаем. Оставшись в гордом одиночестве посреди зала, снова подхожу к младшей сестре именинницы. Пятнадцатилетняя девчушка с черными как две черешни глазами и вдумчивыми репликами симпатизирует мне куда больше ее пустой сестры. - Замечательный прием, не иначе как к организации ты приложила руку? - спрашиваю, помня о любви девчушки к организации торжеств. Девочка заливается краской и кивает, после чего начинает рассказывать мне о том, как тяжело было достать в ноябре свежие фрукты. Потом взволнованно продолжает рассказ о том, что она придумала заранее распланировать рассадку гостей за двумя большими столами, рассадить подальше друг от друга давших врагов, вместе посадить друзей и коллег. - Очень умно, - одобрительно киваю, потому что таблички именами золотым шрифтом, возможно, предотвратят не одну неприятную сцену. - И где же сижу я? - Гринграсс-младшая указывает мне на места по другую сторону стола. Прохожу к указанному месту и вижу таблички "Рэйвен Яксли" и "Уоррен Яксли". А напротив нас витьеватым почерком выведены имена "Элиан Трэверс" и "Элайджа Трэверс". [float=right][/float]Нет-нет-нет. Я определенно не хочу весь вечер провести за наигранно отстраненными беседами с Элайджей и смотреть в глаза его ничего не подозревающей жене. И Уоррен может заметить напряжение между мной и своим другом. Ситуацию необходимо срочно исправлять.
[indent] Пользуюсь тем, что гости разбились на группки и погружены в светские беседы, украдкой достаю палочку и направляю ее на имена Трэверсов. Поменяю их на отца и сына Эйвери, места которых находятся в противоположном конце стола. Взмахиваю палочкой, но ничего не происходит. Пробую несколько схожих по действию заклинаний - безрезультатно. Видимо, таблички зачарованы. Издаю тихий стон раздражения. Что, нельзя было не заколдовывать их? Еще и огромные такие - унести две сразу будет слишком заметно. Зато одну можно спрятать под клатчем. Что ж, самое время вспомнить, что моя семья славится своими контрабандистами. Незаметно забираю со стола табличку "Элайджа Трэверс" и накрываю ее сверху клатчем. Как ни в чем ни бывало прохожу к месту Реманна Эйвери, меняю таблички местами и возвращаюсь, чтобы проделать то же самое с табличкой Элиан. Ликую от собственной сообразительности. Уоррен и Элайджа, возможно, будут недоумевать, почему их рассадили будто шумных школьников, но спишут это на неосведомленность Гринграссов об их дружбе. Оглядываюсь и вороватым движением прячу в руках табличку миссис Трэверс, когда слышу за своей спиной смешок. Едва не подпрыгиваю на месте, но беру себя в руки и с выдрессированной элегантностью поворачиваюсь. На меня смотрит Элайджа, сложивший руки на груди и явно забавляющийся ситуацией и поимкой меня с поличным.

[indent]  [indent] Паника тело охватывает кованными прутьями, но Алиса упрямо идет вперед, пальцами в кору деревьев впиваясь. Она знала, куда записывалась, ладони дрожали, когда Лонгботтом подхватывала несколько склянок зелий, которые обязательно не успеет использовать. В последнее время все сложнее оценивать опасность и невыполнимость заданий, и она вынуждена принимать участие в каждом, чтобы не оставлять в одиночестве тех, ради кого продолжает по утрам из постели теплой выбираться.
Утопая ботинками во влажной грязи, Алиса останавливается у линии леса, переводит дыхание и пот со лба стирает рукавом. Солнце уже скрылось за горизонтом окончательно, оставляя лишь разливы красного на границе неба с землей; за низкими домами видны бесконечные леса, и это Лонгботтом настораживает: местность тяжело будет покрыть им впятером.

[indent]  [indent] Она перехватывает артефакт из кобуры, которую прикрепляет теперь только к бедру, прокручивает древко между пальцами, укладывая в ладонь удобнее. Тихое «ревелио», направленное на дорогу от леса до первого сарая, позволяет им продвинуться вперед без видимых препятствий. Алиса успевает стереть следы за их компанией, в конце задерживаясь, вперед себя пропуская новичков.
Она ловит взгляд Фрэнка, который возглавляет их отряд, пытается улыбнуться, но вряд ли на губах появляется хоть что-то, похожее на улыбку. Кивает следом, мол, да, я за тобой, иди, а сама приседает на корточки, чтобы через ограду перелезть.

[indent]  [indent] Они должны добраться до деревянной церкви, в которой, судя по наводке, хранятся артефакты, используемые пожирателями смерти. Алиса предполагает, что кто-то из здешних является одним из тех, кто лицо за маской прячет, поэтому внимательно смотрит по сторонам, когда их отряд вперед продвигается. Не хочется терять своих бойцов, попадать впросак и вновь бежать с поля боя снова.
Артефакт перед собой держит, второй рукой поддерживая запястье, целится в двери и окна, шепча заклинания защиты и невидимости, которыми успевает задеть и Фрэнка. Мантия уже начинает сбоить на ее плечах, поэтому Лонгботтом шаг ускоряет, обгоняя одного из новичков, за руку его подхватывает и заставляет поспешить.
— На два часа, — указывает в сторону церкви, темной от недостатка освещения и скрытой за густыми тучами луной. Остальные кивают, разбредаются по сторонам, Алиса перехватывает рюкзак, открывая его на ходу и оттуда вытаскивая заколдованный камень. Запрет на трансгрессию - необходимость в подобной работе, ибо пожирателям смерти хватает и сил, и энергии, чтобы без передышки прыгать из одного места в другое, а орденовцы не могут рисковать взятыми в плен коллегами. Когда все пять камней касаются земли, Алиса активирует заклинание, куполом скользящее над церковью и замыкающееся над ней с характерным щелчком.
Именно он и служит позывным к действию, которое каждый из них понимает: Лонгботтом вновь приседает на корточки, волшебной палочкой подсвечивая себе проход к окну церкви, через которое хочет внутрь попасть. Заходить с крыльца может стоить оторванной ноги или расщеплением: она уже успевает это запомнить, останавливаясь у рамы и выдыхая на нее несколько раз, на затуманенной поверхности вычерчивает руну тишины. Когда стекло разбивается, то бесшумно падает на деревянный пол, а Алиса следом перелазит внутрь.

[indent]  [indent] Люмос использовать она не спешит, вновь проверяет территорию, оглядывается, в углах разыскивая или ловушки, или признаки присутствия посторонних. Когда внутри оказываются остальные орденовцы, она Фрэнка руку ненадолго сжимает в жесте, хорошо, что ты добрался. Они осматривают помещение, находят скрытый проход в подвал, который один из них спускается, чтобы проверить на наличие артефактов.
Алиса не сразу понимает, что Кевина нет дольше положенного, некоторое время смотрит на вход в погреб, подбираясь медленными шагами к нему. Люк открыт, поэтому в темноте она ожидаемо ничего не замечает, но, отправив шар люмоса в закуток, замечает отблеск серебристой маски, следом тут же отправляя обездвиживающее заклинание. Оно ударяет мимо, а в нее летит зеленый луч, от которого Лонгботтом успевает отскочить, в ответ выбрасывая связывающее заклинание.
— Черт, — ругается она, — ловушка, — кричит громче, чтобы остальные услышали, а топот подмоги пожирателя заставил насторожиться. Он пытается аппарировать — слышен резкий хлопок неудавшейся трансгрессии, — и Алиса палец к губам прикладывает, когда орденовцы останавливаются к люка.
— Выходи, — требует следом, в ответ получая лишь смешок, а затем из дырки в полу летит в их сторону куртка Кевина и его переломанная палочка. Она губы сжимает, пальцами палочку перехватывает и внимательно следит за отблесками света в щелях деревянного пола - пожиратель смерти двигается.

[indent]  [indent] Ивонн бросается в атаку, доски прожигая огненным шаром, вопит проклятья, потому что Кевина знает лучше остальных, отправляет по меньшей мере три заклинания без передышки, с воем отступая на несколько шагов, когда сипло вдыхает разгоряченный воздух.
Алиса ее хватает за руку, уводя за спину, в дыру отправляет обезвоживающее и колющее, когда слышит грузный грохот. Очевидно, тело падает, поэтому Лонгботтом замирает на месте и пытается прислушаться к вновь образовавшейся тишине.
Она Ивонн отпускает, скрипучими шагами продвигаясь ко входу в погреб и приземляется на утоптанную землю. Пахнет затхлостью, а темнота слепит хлеще, чем подобное заклинание.

[indent]  [indent] Алиса выступает против использования непростительных заклинаний, потому что они душу раскалывают, и орденовцев к пожирателям смерти приравнивают. Она спорит с Аластором, с Фрэнком, с Марлин, не отступает от своей позиции даже тогда, когда они одного за другим хоронят, во всем обвиняя случай и агрессивное поведение обеих сторон.
Поэтому когда она видит пожирателя смерти, стоявшего на своих двоих, то не сразу реагирует на его атаку, но успевает за коробками спрятаться. В него не попадало ее заклинание, он лишь их обманул, бросив бедного Кевина на пол для характерного звука.
[float=right][/float]— Он в сознании, — кричит вверх, пока выбрасывает жалящее и связывающее снова и снова, но пожиратель уже подтягивается на руках через дыру в полу. Она слышит яростные проклятья наверху, подбегая к лестнице и забираясь по ней обратно на поверхность. Труп Ивонн Алиса замечает первым: она лежит чуть поодаль от остальных, определенно сраженная Авадой, в ее руке все еще сжата волшебная палочка, а ноги подрагивают в конвульсиях. Силой воли она заставляет взгляд от нее отвести, чтобы выбросить взрывающее заклинание. В этот раз наконец попадает, и пожиратель отлетает на несколько метров на скамейки, когда Лонгботтом побегает к мужу, чтобы не отставать от остальных.

[indent]  [indent] — Две авады, — никак не комментирует это, хотя понимает, что они не могут уложить одного пожирателя, потому что он непростительным пользуется, а сама Алиса продолжает жалить его атакующими. Если бы в погребе не троила время на жалящее, а сразу выпустила бы кедавру, то Ивонн была бы жива. Зло сжимает волшебную палочку, выбрасывая на него Исцендио.
Лонгботтом пытается себя оправдать и не брать ответственность за тех, кого уберечь не может, но то и дело растерянно приседает от летящего зеленого луча в их сторону. От Авады не отбиться ни щитами, ни заклинаниями, ее можно лишь ею же отбить - как считает Муди. Но Алиса не будет, не будет уподобляться монстрам, она своих демонов держит в замке, прячет в глубине и выпускать не собирается.
[float=left] [/float]Джона хватает за руку, за собой в укрытие утягивая, спасая от авады и сталкиваясь взглядом со Фрэнком. Он против, он не одобряет, Алиса знает, чувствует_понимает, но не станет через себя переступать, не будет. Когда он зелеными лучами пользуется, упрямо не смотрит, потому что с последствиями боится сталкиваться. Может, она и не так отважна, как остальные, или ее принципы все-таки сильнее, чем принципы тех, кто пытается выиграть по-легкому //

[indent] [indent]  [indent][indent] неужели это и есть по-легкому?